Как полковник Алимов «уделал» Хаттаба и спас жизнь 38 солдатам и офицерам
Почти 20 лет его фамилию было запрещено упоминать вслух. Все данные на вертолётчика спецназначения имели гриф особой важности.
ОН РАБОТАЛ в поисковой спасательной службе на космодроме Байконур, одним из первых «тушил» чернобыльский реактор. Там получил страшную дозу радиации, остался жив, родил детей, прошёл две чеченские войны, Югославию, Анголу. На счёту полковника Владимира Алимова более 4 тысяч часов, проведённых в воздухе, 200 прыжков с парашютом.
Майора Алимова «рассекретили» только 13 декабря 1999 года. В тот чёрный понедельник он спас жизнь 38 солдатам и офицерам. Хотя роста Володя отнюдь не богатырского — 168 см, поэтому, кстати, его не взяли в ВДВ, куда он так рвался. Когда В. Путин вручал ему Звезду Героя России, президент с удивлением сверху вниз смотрел на «иконостас» орденов и медалей, закрывающих всю грудь лётчика.
Ловушка от Хаттаба
13 ДЕКАБРЯ 1999 г. майор Владимир Алимов шёл на вылет в плохом настроении: не было писем из дома, а накануне вечером он проиграл партию в нарды своему боевому другу.
А фронтовой аэродром Моздока в это время напоминал разворошённый муравейник. Оказывается, час назад боевики сбили в горах штурмовой бомбардировщик Су-25. Судьба лётчика была неизвестна, но радиомаяк сбитого самолёта работал устойчиво.
Майор Алимов не знал, что лётчик, спрятавшись в горной пещере, ждал поисковую группу. А вот с его радиомаяком вышла промашка. Его нашли боевики Хаттаба и подготовили засаду. Они хорошо знали, что русские своих не бросают. Более 250 боевиков Хаттаба, встав на боевые позиции, ждали «вертушки» федералов.
Майор Алимов, возглавивший группу по поиску сбитого лётчика, уже находясь в воздухе, ещё не знал, что из Каспийска с такой же задачей вышли два Ми-8 ВВС РФ.
Дальше вспоминает полковник Алимов.
— На каждый из них взяли по группе спецназовцев. Здоровенные парни, нагруженные боеприпасами, весили килограммов по сто. Таких молодцов и 5 человек на борту — это уже много. А в наши колымаги забралось не меньше пятнадцати.
Шли плотно: хвост к хвосту, на высоте 10–15 метров, иногда на 2 метрах. Проходим село Ярыш-Марды (вотчина Хаттаба), а на склонах гор, словно чёрные гроздья, «висят» группы боевиков. Иногда видны их лица. И все лупят по нам из пулемётов и автоматов.
Впереди — высоковольтные провода. Мы с Геной Ковалёвым (командир второй «вертушки») ныряем вниз. А вот Валера Христофоров не успел, сбили ещё до высоковольтки.
Его вертолёт упал на берегу реки, прокатился метров сто и врезался «мордой» в гору: хвостовая балка отвалилась, кабина горит, а из вертолёта выпрыгивают бойцы и сразу вступают в бой с «духами».
Пытаюсь садиться, а вертолёт не слушается, скорость приличная, начинаю падать на хвост.
Отчаянно матерюсь! В таких случаях помогает. И бьюсь о «планету», по-нашему, землю. Вертолёт скачет по берегу реки, словно футбольный мячик. Жму на тормоза, а их словно нет. А сзади, в пилотскую дверь, пробив переборку, словно ядра влетают спецназовцы. Они явно не ждали жёсткой посадки. Какой кошмар! Пятнадцать бойцов набивают пилотскую кабину.
Жму на кнопку связи, а рация молчит. И только чувствую боль возле левого уха. Оказывается, крупнокалиберная пуля летела мне в голову, а попала в бронированный электрожгут. Там и застряла. А в жгуте управление огнём, связью, приборами. Всё, конец: глух, слеп, безоружен.
…Любаша, убьют!
А ДЕСАНТУРА, вроде не салажня, прыг под брюхо вертолёта. Тоже мне, нашли защиту: корма Ми-8 не выдерживает даже берданки. А «душки», вот они рядом, чуть ли не в борт прикладами бьют.
Вертолёт не выключаю, винт бешено перемалывает воздух. Бойцы со сгоревшего вертолёта Христофорова бегут к нам.
А меня страх колотит, словно лихорадка: ноги и руки трясутся, а в голове сотни молоточков стучат: «Любаша, убьют, убьют, убьют». Когда пришёл в себя, успел в пилотской кабине насчитать 12 пробоин.
Понимаю, что надо улетать, но горючего всего на полчаса. Если прилетим в Моздок, то на соплях.
В грузовой кабине места нет, всё занято десантниками с двух вертолётов. Пытаюсь подняться в воздух, а вертушка не тянет, лопасти в дырках, как решето. Я опять тискаю ручку газа, кручу педалями… Вертолёт только дрожит, но метров на пять от земли оторвался. А может, пойти на самолётный разбег или на таран — сбить группу боевиков с обрыва. И вдруг вертолёт отрывается, идёт вперёд и, «грудью» сбивая пять берёз, потихоньку выгребает вверх. Две берёзы, застрявшие на шасси, я так и привёз в Моздок.
Как я сел в Моздоке, не помню. Второй пилот мне потом рассказывал, что сели мы грамотно, на скорости 120 км/час. С пробитыми шинами. Или, как говорят автомобилисты, проехали по полосе на одних железных дисках.
На не подлежащем ремонту вертолёте Ми-8 майор Алимов вывез из боя 38 солдат и офицеров, практически спас им жизнь. Таких случаев, хоть по жизни, хоть по техническим возможностям Ми-8, в армии не было.
* * *
Володя смолк и поднял на меня влажные глаза:
— Хочешь, открою военную тайну? Три месяца я обмывал звание Героя России. Сотни однополчан, генералов и просто лётчиков, друзей прошли через мой дом. Почти все боевые выплаты ушли со свистом на выпивку. Думал, что башню сорвёт. И только моя жена Любаша не дала уйти в штопор. Её любовь оказалась сильнее запоя. Слышишь, её каблучки стучат! С работы возвращается.
И полковник Алимов, словно мальчишка, кинулся обрывать клумбу с шикарными белыми астрами.
